Дух революции в начале XIX века: духи, штаны и свобода (Patreon)

Какая прекрасная книга Юрия Лотмана "Комментарий к "Евгению Онегину""! Первая глава пушкинского романа в стихах превращается в цепь неожиданных открытый и озарений. 

Вот Евгений гуляет по бульвару (Невскому) "пока недремлющий брегет / Не позвонит ему обед".

Комментарий Лотмана:

"Брегет —часы фирмы парижского механика Брегета (вернее, Бреге) Абрахама-Луи (1747—1823). Поведение Онегина во многом не совпадает с нормами дендизма...

В «Пелэме...» Бульвер- Литтона: « —Скажите, мистер Пелэм, а вы уже купили часы у Бреге? —Часы? —переспросил я. —Неужели вы полагаете, что я стал бы носить часы? У меня нет таких плебейских привычек. К чему, скажите на ми­лость, человеку точно знать время, если он не делец, девять часов в сутки проводящий за своей конторкой и лишь один час —за обедом? Чтобы вовремя прийти туда, куда он приглашен? —скажете вы; согласен, но —прибавил я, небрежно играя самым прелестным из моих завитков, —если человек достоин того, чтобы его пригласить, он, разумеется, достоин и того, чтобы его подождать» (Бульвер-Литтон, с. 74).

Прозвонит ему обед. —Карманные часы «с репети­цией» были снабжены механизмом, который, если нада­вить на специальную пружинку, «отзванивал» время. Таким образом, время можно было узнавать, не раскрывая крышки, прикрывавшей циферблат. Мода на часы фирмы «брегет» поддерживалась не только их точно­стью, но и тем, что А.-Л. Бреге никогда не производил двух одинаковых часов. Каждый образец был уникаль­ным".

Или вот описание комнаты Онегина: 

"Духи в граненом хрустале".

Комментарий: "Духи в нача­ле XIX в. были модной новинкой. «Духи вошли в употребление у нас только в конце прошедшего [XVIII.—Ю. Л.] столетия» (Пыляев М. И. Старое житье. Очерки и рассказы. СПб., 1892, с. 80-81).

Вот Онегин одевается: "Но панталоны, фрак, жилет / Всех этих слов на русском нет". 

Комментарий (только небольшой фрагмент целой статьи о мужском туалете начала века): 

"Цвет фраков в 1819—1820 гг. еще не установился окончательно. Свербеев вспоминал: «...черных фраков и жилетов тогда еще нигде не носили, кроме при­дворного и семейного траура. Черный цвет как для мужчин, так и для дам, считался дурным предзна­менованием, фраки носили коричневые или зеленые и синие со светлыми пуговицами,—последние были в большом употреблении, панталоны и жилеты светлых цветов» (Свербеев Д. Н. Записки, т. I. М., 1899, с. 265). Черный цвет связывался с трауром". "Ощу­щение черных фраков как траурных сделало их роман­тическими и способствовало победе этого цвета уже в 1820-е гг".

Но самое интересное - это про штаны (панталоны). В 1819-м году (время действия первой главы "Евгения Онегина") штаны ворвались внезапно как пост-революционная мода и выражали неслыханную свободу и эпатаж. 

"Обычная одежда светского франта в конце 1810-х гг. состояла «в благоустроенном туалете, во фраках, в пан­талонах под высокие сапоги с кисточками». Отчаянные франты «позволяли себе сапоги с желтыми отворотами» (Свербеев Д. Н. Записки, т. I. М., 1899, с. 265). Однако в 1819 г., т. е. именно во время действия первой главы ЕО, франты начали носить белые панталоны навыпуск, что казалось чу­довищным неприличием —утверждением простонарод­ных «портков» в качестве нормы светской одежды".

"Известно высказывание Вяземского, также подчеркивающее, что панталоны в момент действия первой главы романа были новинкой и что высказывание об этом в ЕО имело остро зло­бодневный характер: «В 18-м или 19-м году в числе многих революций в Европе совершилась революция и в мужском туалете. Были отменены короткие штаны при башмаках с пряжками, отменены и узкие в об­тяжку панталоны с сапогами сверх панталонов; введены в употребление и законно утверждены либеральные широкие панталоны с гульфиком впереди, сверх сапог или при башмаках на бале. Эта благодетельная ре­форма в то время еще не доходила до Москвы. Приезжий NN первый явился в таких невыразимых на бал к М. И. Корсаковой. Офросимов, заметя это, подбежал к нему и сказал: «Что ты за штуку тут выкидываешь? Ведь тебя приглашали на бал танцовать, а не на мачту лазить; а ты вздумал нарядиться матро­сом» (Вяземский, Старая записная книжка, с. 152).

Все в первой главе революционно и дышит новыми веяниями. Духи в хрустале, панталоны, круг чтения, салонные беседы, вышедшая из моды латынь (запрещение иезуитских коллегий и переход с преподавания по-латыни на "отечественный"). И, конечно, мода "героя времени". 

А вот сюжет седьмой главы (события разворачиваются весной 1821 - в феврале 1822 годов). Убит Ленский. Онегин уезжает из деревни. Ольга Ларина выходит замуж. Татьяна томится в любовных муках и воспоминаниях. Она, на прогулке, забредает в имение Онегина. Ей отпирают усадьбу. Она находит комнату возлюбленного. 

"Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на все глядит,
И все ей кажется бесценным,
Все душу томную живит
Полумучительной отрадой:
И стол с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом".

Портрет Байрона и бюст Наполеона. В черновиках: "И кукла модная (!!! - А.Б.) Героя" (вот так, с большой буквы! - А.Б.). В черновых пометках: "И бюст Наполеона". 

Наполеон, как известно, умер 5 мая 1821 года. Скорее всего, Татьяна впервые  навещает опустевшую "келью" Евгения именно в мае. Байрону жить еще 3 года (умер в апреле 1824). Седьмая глава пишется в 1827-м... 

Так скрещиваются герои: Онегин, Наполеон, Байрон. Только первый - это, скорее, анти-герой. Хотя Пушкин всячески стремился преодолеть в себе байронизм. И к Наполеону у него было весьма двойственное, сложное отношение: между тираном (узурпатором) и героем. Вначале Наполеон - "коварством, дерзостью венчанный царь", "вселенной бич", "тиран", "надменный галл" (1815).  

Но на смерть Наполеона (спустя всего 6 лет после лицейской Оды) он пишет:

"Чудесный жребий совершился:
Угас великий человек.
В неволе мрачной закатился
Наполеона грозный век.
Исчез властитель осужденный,
Могучий баловень побед,
И для изгнанника вселенной
Уже потомство настает. 

О ты, чьей памятью кровавой
Мир долго, долго будет полн,
Приосенен твоею славой,
Почий среди пустынных волн…
Великолепная могила!
Над урной, где твой прах лежит,
Народов ненависть почила
И луч бессмертия горит.

Давно ль орлы твои летали
Над обесславленной землей?
Давно ли царства упадали
При громах силы роковой;
Послушны воле своенравной,
Бедой шумели знамена,
И налагал ярем державный
Ты на земные племена?

И в конце:

"Да будет омрачен позором
Тот малодушный, кто в сей день
Безумным возмутит укором
Его развенчанную тень!"

Не все так просто в этом мире. И отношение поэта к своим кумирам и врагам все время претерпевало изменения...

А книга Лотмана прекрасна. Очень рекомендую для прочтения: 

https://imwerden.de/pdf/lotman_roman_pushkina_evgeni_onegin_1983__ocr.pdf